В Минске во Дворце Независимости состоялась церемония вручения погон высшему офицерскому составу. На мероприятии присутствовали президент Белоруссии, руководители силовых структур, главреды СМИ, известные журналисты, политологи. После церемонии Александр Лукашенко поделился интереснейшими подробностями о переговорах 24 июня.
"Я, откровенно говоря, попросил пресс-секретаря обзвонить руководство основных наших СМИ и попросить, чтобы они не топтались на этой теме. Радоваться нечему. Вы сейчас узнаете почему. Но в России, как всегда, всегда так бывает, появились ура-патриоты, я увидел эту тенденцию, которые начали выть и кричать, осуждать Путина, требовать от него не прекращать уголовные дела, ловить, мочить, сажать. Вот это то, от чего я хотел бы предостеречь и нас, и российское общество. И в связи с этим, когда разворачивалась, как Президент Путин назвал её, эта смута в России, как-то все под веником сидели. Матвиенко оказалась мужественной, Володин, Патриарх, пара человек — и всё. А после драки руками мы умеем махать, ох как умеем, и советовать: «Мочить, мочить и мочить». Слушайте, ну есть кого мочить, особенно знаете где. Есть кого сажать там, где это нужно. Вот это меня подтолкнуло к тому, что я должен сказать несколько слов о ситуации, которая развивалась в пятницу и в субботу, поскольку был погружён, как вы знаете, в эти события полностью".
"Итак, пятница. Вы знаете, у нас такой день был счастливый, мы все готовились отпраздновать день выпускников. Естественно, и я был занят прилично этими вопросами. Да и как-то, откровенно скажу, получая редкую информацию о том, что происходит в России, в Ростове, на юге, я как-то и внимания особо не обращал. Война идёт, мало ли что там происходит. Но к утру субботы с 8 часов утра мне уже поступает тревожная информация о ситуации в России. Кое-кто мне там подсказывает, что пишут в этих Telegram-каналах, мессенджерах. Через ФСБ и наш Комитет госбезопасности, генерала Тертеля (председателя КГБ Ивана Тертеля - Прим.) мне докладывают: президент Путин хочет связаться. Пожалуйста. Договорились в полдесятого, что мы переговорим в любое удобное для него время. Когда в 10 он выступил, в 10.10 позвонил и подробнейшим образом проинформировал меня о ситуации, которая происходит в России".
"Задал (Владимиру Путину - Прим.) несколько вопросов, в том числе и про противодействие этому, и понял, что ситуация сложная. Не буду конкретизировать эту часть разговора. Самое опасное, как я понял, — это не в том, какая она была, ситуация, а как она могла развиваться и её последствия. Это было самое опасное. Я также понял: принято жестокое решение, оно и прозвучало подтекстом в выступлении Путина, — мочить. Я предложил Путину не торопиться. Давай, говорю, поговорим с Пригожиным, с командирами его. На что он мне сказал: «Слушай, Саша, бесполезно. Он даже трубку не берёт, ни с кем разговаривать не хочет». Я спрашиваю: «Где он?» — «В Ростове». Я говорю: «Хорошо. Худой мир лучше любой войны. Не торопись. Я попробую с ним связаться». Он в очередной раз говорит: «Это бесполезно». Я говорю: «Хорошо, подожди». Где-то мы разговаривали, наверное, с полчаса. Потом он меня проинформировал, что на фронте. Помню его слова: «Ты знаешь, а на фронте, как ни странно, лучше, чем когда-либо было». Я говорю: «Вот видишь, не всё так печально». В 11 часов. Надо было ещё эти телефоны найти. Говорю: «Как с ним связаться? Дай телефон». Он говорит: «Скорее всего, у ФСБ есть телефон». Мы уточнили. Установили к середине дня целых три канала, по которым мы можем разговаривать с Ростовом. В середине дня третий, четвёртый раунд переговоров мы уже вели по этому каналу, там у меня в доме были, в загородной резиденции, посредники, которые осуществляли нам эту связь".
"Должен в этой связи поблагодарить особенно генерала Юнус-Бека Евкурова (заместителя министра обороны РФ - Прим.). Повезло нам. Приятель оказался Ивана Станиславовича (Тертеля - Прим.), учились вы вместе, по моим данным. Я должен сказать, что очень важную роль сыграл этот генерал. Для сведения скажу: это тот, который, помните, с батальоном зашёл в Сербии на аэродром. Помните, был такой прорыв. Он руководил этим батальоном. Правда, всёе это потом, как всегда бывает, через предательство или что-то развития не поимело. Даже руководство России очень стеснялось говорить об этом факте. Я просто был опять вовлечён в ту ситуацию. Человек очень отважный. Был ранен серьёзно, когда в Ингушетии руководителем работал. Очень серьёзно. Я помню, мне Путин рассказывал, его еле вытащили из могилы. Человек военный, ответственный, и он очень многое сделал в рамках этих переговоров. Это я говорю подробно к тому, что после драки руками начали махать, что там участвовал и один, и второй в переговорах. Называли фамилии, я не буду их называть. Кроме Евкурова на первом этапе и Бортникова, директора ФСБ, в этих переговорах никто не участвовал".
"В 11.00, хоть Путин меня предупреждал — не возьмёт трубку, он (Пригожин - Прим.) мгновенно снял трубку. То есть Евкуров его позвал, отдал ему телефон: «Вот, президент Беларуси звонит, будешь ли разговаривать?» — «С Александром Григорьевичем буду». Я слышу их разговор. Взял трубку. Разговор — эйфория. У Евгения полная эйфория. Разговаривали первый раунд минут 30 на матерном языке. Исключительно. Слов матерных (я потом уже проанализировал) было в 10 раз больше, чем нормальной лексики. Он, конечно, извинился и начал мне матерными словами рассказывать. А я думаю: с чего зайти к нему, чтобы начать эти переговоры, так сказать. Ребята только с фронта. Они видели тысячи, тысячи своих погибших ребят. Ребята очень обиженные, особенно командиры. И, как я понял, они очень влияли (я это предварительно вычислил) на самого Пригожина. Да, он такой, знаете, героический парень, но на него оказывали давление и влияние очень те, кто руководил штурмовыми отрядами и видел эти смерти. И вот в этой ситуации, выскочил оттуда в Ростов, в таком полубешеном состоянии, я с ним веду этот диалог. По своим каналам я получил информацию, в том числе от нашего комитета (КГБ - Прим.) и военных, что они заняли штаб округа. Тут же в СМИ: «Ай-ай-ай, захватили, уже мародёрство, ещё чего-то», — вкидывают. Особенно украинцы оттоптались на этой теме. Я начал уточнять. Я говорю: «Ты чего, убил кого-то там из гражданских, военных, которые тебе не противостояли?» — «Александр Григорьевич, я вам клянусь, мы никого не тронули. Мы заняли штаб. Вот я тут нахожусь». И это оказалось правдой. Это было очень важно. Заметьте, это было очень важно, что они, зайдя в Ростов, никого не тронули. Я говорю: «Ты чего хочешь?» Путину я, естественно, рассказал в разговоре их требования. «Я ведь ничего, Александр Григорьевич, не прошу. Пусть мне отдадут Шойгу и Герасимова. И мне надо встретиться с Путиным». Я говорю: «Женя, никто тебе ни Шойгу, ни Герасимова, никого не отдаст, особенно в этой ситуации. Ты же знаешь Путина не меньше, чем я. Во-вторых, он с тобой не то что встречаться — по телефону разговаривать не будет в силу этой обстановки». Молчит. «Но мы хотим справедливости! Нас хотят задушить! Мы пойдём на Москву!» Я говорю: «На полпути тебя просто как клопа раздавят». Несмотря на то, что войска, мне об этом Путин долго говорил, отвлечены на соответствующем фронте. Подумай, говорю, об этом. «Нет!» — такая вот эйфория. Долго я его убеждал. И в конце сказал: «Знаешь, ты как хочешь можешь поступать. Но на меня не обижайся. Бригада подготовлена к переброске в Москву. И, как в 1941-м — ты же книжки читаешь, образованный, умный человек — мы будем защищать Москву». Потому что данная ситуация не только в России. Это и не только потому, что это наше Отечество. А потому, что, не дай Бог, вот эта смута пошла бы по всей России, а предпосылки для этого были колоссальные, следующими были мы".
"Задаю себе вопрос: «А что, у нас, в России всё так хорошо?» Да нет. Причин к тому, чтобы смута эта пошла, покатилась по всей России и до нас докатилась, больше чем достаточно. Нужен триггер, нужен спусковой крючок. И он появился. Кто такой Пригожин? Это очень авторитетный сегодня человек в вооружённых силах. Как бы кому-то этого ни хотелось. Поэтому я подумал: замочить можем. Я и Путину сказал: «Замочить можем». Это не проблема. Не с первого раза, так со второго. Я говорю: «Не делайте этого». Потому что потом никаких переговоров не будет. Эти ребята, которые умеют друг за друга постоять, которые там и в Африке, Азии, Латинской Америке воевали, они пойдут на всё. Тоже можем замочить, но тысячи, тысячи погибнут мирных людей и тех, кто будет противостоять вагнеровцам. А это самая подготовленная в армии единица. Кто с этим станет спорить? Военные мои тоже понимают это. И у нас в Беларуси нет таких. Это люди, прошедшие через не одну войну в разных местах. Поэтому, прежде чем мочить, надо подумать, что будет завтра. Надо посмотреть дальше своего носа, особенно ура-крикунам, которые сегодня топчутся на этой теме. «Пойдём на Москву, нам нужна справедливость. Мы воевали, мы честно воевали. Вы же, Александр Григорьевич, знаете, как мы воевали?» - «Знаю». Но началась конкуренция между армией, как он сказал, и нашим подразделением. Нездоровая конкуренция. Межличностный конфликт между известными людьми перерос в эту драку".
"И вот тут я ещё хотел бы сделать одно замечание, почему своим СМИ, пресс-секретарю поручил ни в коем случае не делать из меня героя, из Путина и Пригожина. Потому что мы прошлёпали эту ситуацию. Мы её упустили. А потом, когда она начала развиваться, мы видели и думали, что рассосётся — и я, и Путин; я в меньшей степени, если уж откровенно говорить, но тем не менее. А оно не рассосалось. И столкнулись практически два человека, которые воевали на фронте. Я опять же в этой теме, в этом котле был постоянно. Я знаю работу Шойгу. Незаслуженно его порой критикуют. Шойгу здесь бывал не единожды. Конечно, я не могу в СМИ давать то, о чём мы говорили. Мы с ним вели очень серьёзные переговоры. Генерал Хренин (министр обороны РБ Виктор Хренин - Прим.) с ним встречался не единожды, и мы спокойно поддерживали, чем могли, а могли многое, и многое сделали. И в этом отношении Шойгу немало сделал. То есть он занял свою нишу там, где он может чего-то сделать. Евгений Пригожин — естественно, в этом отношении его можно понять. А если добавить, что он человек такой, как и Шойгу, у них характеры одинаковые, очень импульсивный, вот и началось".
"Разговаривая во второй или третий раз, я его предупредил. Я уже вижу, что он готов отступиться, но я его предупреждаю: «Евгений, никакого кровопролития. Как только ты нарочно, ненарочно убьёшь хоть одного человека, особенно гражданского, — всё, никаких с тобой переговоров не будет и я с тобой разговаривать не буду». Он мне поклялся. У нас, говорит, такой цели нет, и я вам клянусь, что этого не будет. Переговоры шли в течение дня. Шесть или семь раундов этих переговоров. Я свою позицию высказал. Больше не звонил ему. Шесть раз, по-моему, он уже на меня выходил. Советовался, предлагал и прочее. И когда он мне сказал: «Александр Григорьевич, я не буду требовать от президента, чтобы он отдал Шойгу и Герасимова, и встречи даже просить не буду», я говорю: «Ну и хорошо. Это очень хороший шаг. Не надо в этой ситуации, напрягая обстановку, требовать неисполнимое». Я говорю: «Вот ты представляешь, я — президент. Ты у меня министр обороны. И какой-то бандит» — «Я не бандит» — «Я говорю к примеру: какой-то бандит требует отдать Хренина с Гулевичем (начальником Генштаба Виктором Гулевичем - Прим.). Я на это никогда не пойду. Сам погибну, но не пойду» — «Да, я понимаю» — «Раз понимаешь, давай действовать». Он говорит: «Скажите, что сейчас?» Я говорю: «Нужно остановить колонну». То есть он пошёл на то, чтобы договариваться".
"И последний аргумент был, когда в какой-то раз после первых переговоров он говорит: «Разрешите мне собрать командиров и посоветоваться». Я говорю: «Конечно, ты с ними посоветуйся, чтобы потом тебя не обвинили». В одиннадцать мы разговаривали, и в пятом часу вечера он мне позвонил и говорит: «Александр Григорьевич, я принимаю все ваши условия. Но — что мне делать? Останавливаемся — они начнут нас мочить». Я говорю: «Не начнут. Я тебе гарантирую. Это я беру на себя». В контакте были с руководством России, ФСБ занималось в основном этим вопросом, с Бортниковым. Я просто настоятельно просил этого не делать. Бортников умный человек. Он сказал: «Александр Григорьевич, ну я же не дурак, я же понимаю, что может быть». Если они где-то остановятся, колонна сожмётся. Она в кучу соберётся. Чтобы не было, знаете, желания и искушения взять и её тут накрыть. Пообещали: этого не будет. Я и сказал Пригожину: «Это гарантия» — «Что дальше?» — «Вплоть до того, что я выведу тебя в Беларусь и гарантирую тебе полную безопасность. И твоим ребятам, которые вот сюда продвинулись этой колонной» — «Да, я вам верю. Я верю» — «Хорошо, в этом направлении будем действовать»".
"К вечеру мы подошли к окончанию переговоров. Я торопился, потому что в 200 км до Москвы — я знал, меня Бортников проинформировал — уже выстроен рубеж обороны. Было собрано всё — это Путин мне уже вечером сказал — как в годы войны. И курсанты. И милиция была в резерве, полторы тысячи. То есть они собрали прилично и в Кремле, и возле Кремля. Это было, я думаю, тысяч десять обороняющихся. И я боялся, что если вагнеровцы столкнутся с ними на этой черте, а это как раз было под 200 км до Москвы, прольётся кровь и тогда всё. Я говорю (Пригожину - Прим.): «Хорошо. Бортников этим занимается. Тебе надо с ним связаться» — «Он не берёт трубку» — «Возьмёт. Через 20 минут звони». Попросил Ивана Станиславовича: срочно, говорю, найди Бортникова, пусть мне позвонит. Он позвонил. Я говорю: «Александр Васильевич, обязательно возьми трубку, если тебе позвонит Пригожин». У него, конечно, внутри всё клокочет. Я говорю: «Слушай, отложи всё в сторону и сделай, как мы с ним договорились». Они переговорили. Он развернул колонну и они пошли в свои лагеря в Луганскую область. Они ушли в лагеря. Я переговорил с Путиным вечером. Я его ещё раз попросил: «Ни в коем случае» — «Да. Хорошо. То, что обещал, я всё сделаю». Он выполнил. То есть смута таким образом была предотвращена. Опасные события, которые могли быть, были сняты".
Батька также прокомментировал некоторые вбросы. Подтвердил нахождение основателя ЧВК "Вагнер" в Белоруссии, но опроверг информацию о масштабном строительстве лагерей для размещения бойцов и специальной миссии вагнеров в РБ "по заданию Кремля". Отметил, что в республике не будет пунктов по набору в "Оркестр". Подробно рассказал о причинах своей глубокой вовлечённости в разрешение сложившейся ситуации, назвав Россию "центром нашей цивилизации".
"Гарантии безопасности, как он (Путин - Прим.) вчера сказал, пообещал, были предоставлены. Я вижу, Пригожин летает уже на этом самолёте. Да, действительно, он сегодня в Беларуси. Как я и обещал, если вы хотите какое-то время у нас перекантоваться и прочее, мы вам поможем. Естественно, за их счёт. Но, как Хренин говорит: «Мне бы такое подразделение в армии не помешало». Я согласен".
"Нам уже поступают со вчерашнего дня сигналы. На Западе очень настороженно это воспринимают. Наши беглые в осадке: «Беда, опять Батька выиграл, всё, нам труба!» Жаль, что мы не можем опубликовать все эти рассуждения. А то ж заявления уже начали делать и так далее. Поляки и прочие считают, что «Вагнер» будет охранять ядерное оружие и так далее. Никакое ядерное оружие «Вагнер» охранять не будет. Там будут охранять, и охраняют сегодня, поскольку уже часть ядерного оружия — не буду говорить, сколько, — большая часть завезена в Беларусь. Удивительно, что не отследили. Охраняют россияне и белорусы. Работаем вместе. У нас опыта такого нет. Обслуживают россияне. Мы помогаем обслуживать это ядерное оружие. Оказывается, это мероприятие непростое. Это обычный вброс. Никакой «Вагнер» не будет охранять ядерное оружие. Это наша задача. И за сохранность оружия персональную ответственность несу прежде всего я. Поэтому мы на это никогда не пойдем. У нас достаточно ребят, которые способны охранять этот объект вместе с россиянами".
"Вот ещё одно заявление, чтоб вы знали: «Очередная миссия по заданию Кремля». Значит, он (Пригожин - Прим.) у нас по заданию Кремля, в ходе которого может устроить провокации против предстоящего саммита НАТО в Вильнюсе? Нет, мы не собираемся ни к каким провокациям. Но если бы нам нужна была провокация, так у меня на западном направлении тысячи военных. Только команду дай — они любую провокацию организуют. Но нам это не нужно. Зачем нам эта провокация? Что она даст? Ну, пугнём мы их в Вильнюсе, и что? В ответ получим. Поэтому нет никакой необходимости".
"Мы пока никаких лагерей не строим. Но если они захотят — я так понимаю, они смотрят отдельные территории — мы их разместим. Ставьте палатки, пожалуйста. Но пока они находятся в Луганске в своих лагерях. И как мне сказал вчера звонивший Пригожин, кто-то контракт с Минобороны с Шойгу подпишет. Но, говорит, самое главное, мои ребята уже по полгода, по году не были дома. И мне было важно с Путиным договориться, чтобы он их не трогал. Он пообещал, выполняет своё обещание. Они хотят поехать в семьи. Ну ради Бога. Молодец Путин, вчера сказал: если кто-то не хочет контракт заключать, воевать там и прочее — хорошо, вы своё отвоевали. Поэтому никаких лагерей мы не строим. Мы им предложили одну из заброшенных частей. Пожалуйста — забор есть, всё есть. Ставьте палатки. Чем можем, поможем. Пока определятся, чем им заниматься".
"Там, кстати, есть один. Дима. Он мне назвал его. Один из руководителей «Вагнера». Наш, белорус, бывший военный. Прекрасно, говорит, служит. Мы его повязать не можем. Мы никого удержать не сможем. Хотите там зарабатывать деньги немалые, но должны понимать, что каждый день ты ложишься спать в обнимку со смертью. И автомат под голову. Поэтому нам не надо открывать никакие пункты по набору «Вагнера». Я думаю, их и не будет никогда. Вот на сей момент, я полагаю, что никаких пунктов нам открывать не надо и их не будет. А кто захочет там служить, они найдут туда дорогу".
"Нет в этом деле героев. Нет. Это я вам искренне говорю. Мы с Путиным виноваты, что не приняли вовремя меры. Поэтому никто себя здесь героем не считает. Да, мы остановили плохое развитие событий. Возможно, чудовищное событие. Параллельно, это вам для информации, примерно в 11 часов первое наше было совещание с силовиками. Я потребовал, чтобы все войска были приведены в полную боевую готовность. Всякое может быть. И позвонить Шойгу, спросить, что надо. Мы союзники. Остаться в стороне не можем. Если рухнет Россия — это цитата моя, я говорю главам государств на всех совещаниях, — если кто-то думает, что кому-то будет хорошо из-за того, что в России плохо, забудьте! И цитата: «Если рухнет Россия, под обломками будем все мы». Если кто-то этого не понимает, задумайтесь над этим. Покопайтесь в истории".
"Я только что сказал, что, если рухнет Россия, мы останемся там под обломками, все погибнем. Во-вторых, это центр нашей цивилизации. Как бы нам ни хотелось, как бы мы щёки ни надували, что мы вот такие-сякие. Да, мы такие, мы особенные, мы независимые, у нас есть свои планы, свои мысли и прочее. Но это общая наша цивилизация. Восточнославянская цивилизация. Почему нам спокойно смотреть, как нас должны сломать? И с внешней стороны, и из внутренней. Поэтому это большая задача, которую мы должны решать. Третье: это наш союзник, и мы подло себя вести не можем в этом плане. Без России нам бы была хана в этой сложной обстановке".
"Моя позиция заключалась в том, чтобы не было вот этого кровавого столкновения. И мы успели буквально за полчаса до этого, закончив переговоры. И он (Пригожин - Прим.) остановился. Они уже готовы были воевать, применять оружие. И то, что перекапывали там дороги, ну это просто смех. Я уже говорил о том, что эта смута перекинулась бы сразу на Беларусь, сразу. И помогли бы эту смуту перекинуть к нам. Знаете кто. И один немаловажный момент, что в России в обществе под плинтусом сидит очень много. И там против них ещё не развернули работу, как мы сейчас зачищаем. Где-то вякнул — посмотрели, 2020-й год, проверили, иди сюда. Там ещё этого нет. И уже, знаете, в Москве, сейчас это известно, уже некоторые клопы эти и таракашки повылазили из-под плинтуса. Поэтому моя позиция вытекала и из этого. Активизировались российские зарубежные беглые: помните, эти Ходорковские*, Касьяновы. Ну а наши — ну что вы! Момент! Поэтому я и это предвидел. Страха никакого перед ними не было. Слушайте, какой район они захватят? Пусть попробуют. Но самое страшное для нас: если бы пошла эта смута, на Западе мгновенно этим бы воспользовались. Вы же знаете, что американцы хотели ввести буквально в этот день — пятница, суббота — очередные санкции против «Вагнера». Сразу отложили и заявили: если введём, то они руководство России будут поддерживать. Поэтому упрекать меня в том, что я тут опять помогал и прочее, не надо. Мы видим их позицию".
"Но главное, уважаемые друзья, это вывод и уроки, как я всегда говорю. Вывод: это была бы война на два фронта. Это не Пригожин. Пригожин — спусковой крючок. Началась бы эта смута по всей России. И это был бы открыт второй фронт. И тут действительно, как во времена гражданской войны. Ещё раз повторяю, и это самый главный вывод: ни Путин, ни Лукашенко не герои. Мы делали свою работу. Но многое упустили. И даже не упустили, а не придали значения этому. Сейчас никого не надо сажать. Это я просто обращаюсь к россиянам — ура-агитаторам и патриотам. Не надо никого сейчас сажать, не надо никого расстреливать. Надо остыть и перевернуть эту страницу. Придёт время, если будет необходимо, вернёмся к этой истории. Но сейчас надо остыть. Не надо накалять обстановку и кого-то упрекать. У нас очень непростые времена. Давайте будем исходить из того, что это только начало. А кто из вас сейчас встанет и скажет, что всё, закончено, пойдём руки мыть, обедать, выпивать? Никто не скажет. Давайте будем исходить из худшего, что нас ждут непростые времена. Увидев это, западники — они тоже сделают определённые выводы, и для них будет урок. Они скоординируют свою работу, сконцентрируют и будут наносить удары по самым больным местам. И нам нужно, как вчера Путин сказал, действительно единство нашего общества. Поэтому времена непростые".
"Урок. Всем нам. Мне — больше, вам — меньше. Нам надо быть внимательнее к таким военным коллективам, если мы их породили, как, допустим, ЧВК «Вагнер» и другие. И нам надо вовремя реагировать на их просьбы и запросы. Вовремя встречаться. Их тоже надо ориентировать и поддерживать. Это большой урок".
"Я не посредник. Я такой же участник этих событий, как Президент Путин. Потому что это наше Отечество. Ещё раз повторяю. Поэтому если кто-то там в России, а я это слышу, говорит о посредничестве Лукашенко, никакого посредничества! Это такая же проблема наша, моя, как и Президента Путина и россиян".
Свежие комментарии